13

«За меня и за себя»

 

Никому в голову не приходило, что уже завтра начнётся их путь на Иерусалим. Привычный капернаумский берег был приветлив как никогда. Народу пришло немного, к исходу девятого часа всё закончилось. Весеннее тепло располагало забыться. Надёжное безветрие позволило оставить многочисленные лодки на плаву. Тринадцать отдыхающих сидели где кончалась трава — шагах в тридцати от воды. Чайки на всякий случай проверили обезлюдевший берег и скрылись.

Оставшиеся на берегу их хорошо понимали. Учитель запретил Петру лишний раз утруждать домашних, но жизнь заставила: женщины вытрясли из Иуды драхму и пошли раздобыть муки, чтобы в доме Петра напечь побольше лепёшек. Других видов на пропитание не было. Три последних хлеба были честно разделены на всех. Пётр прихватил свой ломтик и направился к дому — помочь с очагом.

Но на дороге вверх его, как оказалось, ждали. Неподалеку от сидящих уже давно жались в нерешительности два сборщика храмовой подати, весь день восторженно наблюдавших за происходящим.

— Учитель не даст ли дидрахмы?

Пётр вернулся и доложил.

— За этот год уже отдали, — сразу же вспомнил чуткий к налогам Матфей.

— Но мы же не можем их огорчать, — спокойно сказал Учитель.

— И обрадовать нечем, — отрезал Иуда.

Учитель серьёзно посмотрел на Петра и кивнул на воду:

— Закинь уду: из первой же рыбы достанешь статер — отдай за меня и за себя.

Пётр вскинул голову и захохотал. Остальные тоже оценили. Едва сдерживаясь сам, Учитель, тем не менее, снова кивнул на воду. Пётр покачал головой, отломил кусочек лепёшки и пошёл к воде.

…Рыбаки с сетью на плече, понятно, не ходили, но простейшую снасть всегда имели при себе, тем более, что порой она давала последнюю возможность подкормиться. Но, главное, в этом месте дамасская дорога подходила к берегу ближе всего: груз-перегруз на воде был обычным делом, монета из чьего-то пояса вылететь могла запросто, а какой-нибудь хищный хвост не смог проплыть мимо.

Едва забросив, Пётр почувствовал удар и быстренько выволок на берег юного сома — в локоть, не длиннее. Извлекая крючок, увидел непонятно как застрявшую в жабрах непроглоченную монету, достал и, подкинув на ладони, со смехом оглянулся. Потом, бросив статер на песок, строго посмотрел сому в лицо:

— С такой хваткой через год к тебе в пасть талант влезет! Иди подрасти!

Описав в воздухе немалую дугу, сом отправился выполнять указание. Пётр смыл с рук слизь, сполоснул монетку и так на ладони и донёс до тихо хохочущей компании. Вместе вышло громче. И неизвестно, сколько бы всё это продолжалось, если бы Учитель не нашёл в себе силы остановиться:

— Отдай! Уйдут ведь сейчас!

Вмешался Иуда:

— А, может, пускай ещё пойдёт половит? Я ему как раз и ящичек свой одолжу. Заместо садка!

Учитель швырнул Иуде под ноги пучок травы и долго не мог разогнуться. Пётр едва не сел.

Бедные сборщики смотрели на нескучное собрание с открытыми ртами. Сверх того неслыханного, что они сегодня слышали, на их глазах освободились двое бесноватых, а бывший хромой с непривычки неудачно попытался плясать. Связать одно с другим было невозможно.

Учитель перевел дыхание:

— Смотри, уйдут!

Пётр резко провёл ладонью по лицу и, сдерживаясь изо всех сил, почтительно подошёл к сборщикам.

Получив двойной взнос, те обрадовались и мирно исчезли.

Пётр скатился к воде, быстро смотал уду и, забыв про очаг, присоединился к отдыхающим, которые переглядывались с Рабби, и утихнуть не получалось.

Иуда поднял ящик за ремешок и показательно встряхнул. На дне что-то невнятно звякнуло. Глянул на Учителя.

— Дня на два, не больше.

— Хорошо! — отозвался Учитель. — Поститься начнём.